Слепой Гомер? Откуда вы это взяли?

Александр Портнов • 18 июня 2018
Могут ли слепцы создавать великие литературные произведения, поражающие читателя особо зоркой наблюдательностью и изощренной многоцветностью художественной палитры?

    Исследователи творчества А.С. Пушкина потратили немало труда, прежде чем расшифровали найденное в рукописях поэта и тщательно зачеркнутое им двустишие:

    Крив был Гнедич поэт,
    преложитель слепого Гомера,
    Боком одним с образцом схож
    и его перевод.

    Пушкин язвительно подшутил над Н.И. Гнедичем, взявшим на себя величайший и никем более в России неповторенный труд — перевод «Илиады» с древнегреческого на русский язык. Понимая, что такие даже в шутку сказанные слова несправедливы, поэт никому их не показал и старательно замазал: мы же знаем их только потому, что от «пушкинистов» невозможно скрыться даже Пушкину!…

    Но о «слепом Гомере» он написал вполне искренне, поскольку еще со времен Лицея помнил — как и все мы из школьного учебника древней истории — прекрасный бюст слепого поэта, созданный в Александрии в эпоху эллинизма, во втором веке до новой эры через шесть-семь столетий после смерти Гомера (IX — VIII века до новой эры). Конечно, скульптор не знал, как выглядел великий поэт в действительности. Но почему он решил, что Гомер был слепым?… Ведь слепота — величайшее несчастье, она лишает человека знания о бесконечном разнообразии форм и цветов мира! Давайте задумаемся, смогли бы реализовать свой талант Шекспир, Байрон, Пушкин, если бы они родились слепыми?…

    Античные «кинохроники»

    До нашего времени дошли две поэмы Гомера общим объемом более 50 печатных листов. Миллиарды читателей всех времен и народов оценили замечательные особенности его творчества — удивительную точность описаний, их образность, живость и яркость. Но еще сильнее поражают постоянные «крупные и мелкие планы», замечательные «пейзажные зарисовки» и разноцветность картин, их в поэме бесконечное множество.

    Разве может слепец сказать:

    Солнце тем временем село,
    и все потемнели дороги…

    или заметить, как

    … от широкого веяла, сыплясь
    по гладкому току,
    Черные скачут бобы иль зеленые
    зерна гороха…

    Разве способен незрячий передать мгновенный взгляд пловца, взлетевшего на гребень высокой волны:

    Поднятый кверху волной
    и взглянувши быстро вперед,
    Невдали пред собою увидел
    он землю…

    Действительно, это ощущение знакомо всем, кто плавал в штормящем море, оно длится всего лишь мгновение, но Гомер передал его с предельной точностью. А как объяснить словно бы «вставленные в рамку» детальнейшие пейзажи:

    В зимнюю пору громовержец Кронион восходил и,
    Ветры все успокоивши, сыплет снег
    непрерывный,
    Гор высочайших главы и утесов верхи покрывая,
    И цветущие степи, и тучные пахарей нивы;
    Сыплется снег на брега и на пристани моря седого,
    Волны его, набежав, поглощают…

    А вот наблюдение, сделанное, можно сказать, «под увеличительным стеклом»:

    Если полипа из ложа ветвистого
    силою вырвешь,
    Множество крупинок камня
    к его прилепляется ножкам…

    В современной минералогии используется термин «жирный блеск»: он встречается у минералов редко и характерен для полированного известняка; студентов-геологов долго приучают распознавать этот специфический блеск. Но Гомер его заметил три тысячи лет назад!!! Вот как выглядит у него описание сидений, изготовленных из белого греческого известняка и отполированных античными задами:

    …он сел на обтесанных, гладких,
    широких
    Камнях, у двери высокой служивших седалищем; белых,
    Ярко сиявших, как будто помазанных маслом…

    Наконец, у Гомера можно найти «кадры документальной кинохроники», передающие ужасные детали кровопролитной битвы:

    С громом упал он, копье упадавшему
    в сердце воткнулось,
    Сердце его, трепеща, потрясло
    и копейное древко!…

    Описать, как колеблется торчащее из тела копье в ритме проколотого им умирающего сердца, — за всю историю поэзии на такое оказался способным один лишь великий Гомер. Но для этого он должен быть зрячим.

    Гомер описал китайский шелк?

    Историки считают, что Великий шелковый путь начал действовать только в конце II века до новой эры, до этого времени никаких сведений о Китае у античных географов не было. Однако Гомер в 19-й песне «Одиссеи» подробно и точно рассказывает о… китайском шелке! К Пенелопе под видом странника приходит сам Одиссей и утверждает, что он встречался с ее пропавшим мужем. Недоверчивая Пенелопа спрашивает: «Какое в то время носил он платье?». И Одиссей отвечает:

    …Хитон, я приметил, носил он
    из чудной
    Ткани, как пленка, с головки сушеного снятая лука,
    Тонкой и светлой, как яркое солнце; все женщины, видя
    Эту чудесную ткань, удивлялися ей
    несказанно.
    Я же — заметь ты — не ведаю,
    где он такую одежду
    Взял. Надевал ли уж дома ее до
    отбытия в Трою?
    В дар ли ее получил от кого из своих при отъезде?
    Взял ли в подарок прощальный, как гость?…

    Гомер с поразительной точностью описывает китайский шелк, эту, очевидно, тончайшую ткань, вырабатывавшуюся только в Китае, которую в те времена, да и сейчас, можно сравнить лишь с золотистой пленкой луковичной головки. На фоне грубых домотканых тканей из овечьей шерсти, которыми пользовались древние греки, переливающийся на солнце шелк, безусловно, производил такое же впечатление, как в наше время — фантастическая серебристая ткань костюмов инопланетян. Понятно, что текст Гомера с упоминанием китайского шелка свидетельствует о древнейших торговых путях, впоследствии забытых купцами, народами и странами, но — слепец никогда бы не описал неведомую диковинку с такой фотографической точностью!

    Седое железо

    Действительно, цвет буквально брызжет со страниц «Илиады» и «Одиссеи». У каждого героя поэм — своя цветовая гамма: Зевс — чернобровый, Афина — светлоокая, царь Менелай — светловласый, великий воин Ахилл — русокудрый, красавица Хрисеида — черноокая и т.д.

    Какой удивительной цветовой точностью обладал Гомер, если он отличал «светловласых» от «русокудрых»! Здесь можно вспомнить, что Ахилл был царем мирмикийцев, а развалины древнегреческих городов Ахиллия и Мирмикия раскопаны археологами на берегу Керченского пролива, где с VII века до новой эры обитали русоволосые скифы, могучие воины. Не текла ли в жилах Ахилла протоскифская кровь?

    Поражает точность цветовых характеристик металлов: олово — белое, медь — багряная, а вот железо… Знаете ли вы, какой цвет имеет железо?… Ведь этот вопрос оказался не под силу даже современным специалистам: технические справочники уныло сообщают, что у железа цвет… железно-серый! Не нашлось у инженеров подходящих слов, слишком беден технический язык. А вот Гомер нашел точное определение: в его поэмах железо — седое! Блестящее поэтическое сравнение, о такой «находке» можно только мечтать. Но для этого необходимы зоркие глаза, нужно видеть! Поэмы Гомера — несомненное свидетельство того, что первый поэт мира был наблюдательнее и зорче нас!

    Наверное, если бы Гомер действительно был бы слеп, в его поэмах главенствовали бы звук, осязание и запах, а зрительные ассоциации были бы подавлены. Когда я провел подсчет зрительных, звуковых, осязательных и обонятельных ассоциаций, то оказалось, что Гомер 85-90 процентов информации о внешнем мире передает на основе зрительного восприятия, около 10 процентов приходится на слух, остальное — на осязание и запах. Такое распределение характерно для вполне здорового человека, которому зрение поставляет до 90 процентов информации об окружающем мире.

    А почему, собственно, принято считать Гомера слепым? Древние греки не сомневались в том, что он был зрячим! Более двухсот лет его поэмы передавались из поколения в поколение бродячими певцами-аэдами; в VI веке до новой эры они были впервые записаны по приказанию афинского тирана Писистрата, а еще через столетие появились первые скульптурные изображения Гомера. Конечно, никто не знал, как он выглядел на самом деле, но изображали его на всех древних бюстах зрячим человеком.

    Кто «ослепил» Гомера?

    По преданию, Гомер был похоронен на острове Хиос. Сохранились монеты с Хиоса, относящиеся к IV веку до новой эры; Гомер на них изображен похожим на Зевса, с широко открытыми зрячими глазами. В музее города Модены в Италии хранится бронзовый бюст той же эпохи, где сохранилась надпись с именем Гомера. Предполагают, что этот бюст — копия с более древнего мраморного изображения. В музее Неаполя стоит мраморный бюст Гомера IV века до новой эры — и тоже без всяких следов слепоты. Известны и другие древние изображения зрячего поэта, но все они созданы до эпохи эллинизма, начало которой положил Александр Македонский.

    Почему же так широко распространено мнение о «слепом Гомере»? Когда оно появилось? Оказывается, представление о «великом слепце» возникло в Александрии, знаменитом городе, построенном Александром Македонским и ставшем мировым центром эллинистической культуры.

    Плутарх рассказывает, что Александр во всех походах не расставался с текстом «Илиады» и называл поэму своей величайшей драгоценностью. Завоевав Египет, он решил основать там большой город и назвать его своим именем. Зодчие уже нашли для него подходящее место, но Александру во сне явился… сам Гомер в образе почтенного старца с седыми волосами; он встал около Александра и прочитал ему стихи из «Одиссеи»:

    На море шумно-широком находится остров, лежащий
    Против Египта; его именуют там жители — Фарос…
    Пристань находится верная там,
    из которой большие
    В море выходят суда, запасенные
    темной водою.

    Александр немедленно отправился на Фарос и увидел местность, удивительно подходящую для постройки большого города — с рекой и прекрасной гаванью. Царь воскликнул, что Гомер, достойный восхищения во всех отношениях, вдобавок ко всему — мудрейший зодчий. Так, зимой 332-331 годов до новой эры была основана Александрия, столица греко-египетского государства Птолемеев и крупнейший центр эллинистической культуры. Естественно, что в центре города был поставлен храм Гомера, а сам поэт обожествлен.

    И вот интеллектуалам и многочисленным философам Александрии старые изображения Гомера показались недостаточно интересными. Бог-поэт, по их мнению, должен был выглядеть не как обычный смертный, а как-то иначе. Но как?…

    Изощренные в спорах и дискуссиях философы эпохи эллинизма, воспитанные на Платоне и Аристотеле, любили подчеркивать превосходство «зрячести слепоты» избранных над «слепотой зрячести». Они помнили спор этих знаменитых философов древности на тему: «Имеются ли у крота глаза?…» Как известно, дискуссия затянулась, и раб-садовник предложил философам просто взять крота и посмотреть на его морду. Но философы ответили, что для решения задачи крот им совсем не нужен — и продолжали теоретизировать. Нечто похожее получилось и с «философской проблемой» Гомера. Для элитарного восприятия образ слепого основоположника мировой литературы оказался очень привлекательным — и Гомер в храме был изображен… слепым!

    Гомерический смех Демодока

    Но вот что интересно: стихи Гомера о слепом от рождения знаменитом певце — Демодоке. Исследователи творчества Гомера считают автобиографичными строки из «Одиссеи», посвященные Демодоку:

    Муза его при рождении злом
    и добром одарила -
    Очи затмила его, даровала
    за то сладкопенье.

    Но думается, если Демодок был слеп от рождения и не знал, что такое цвета и формы окружающего мира, прообразом Гомера он быть никак не мог. Но вот удивительно: в игривой и даже эротической песне Демодока о том, как хромой бог-кузнец Гефест поймал железной сетью жену-изменницу Афродиту в объятиях бога войны красавца Арея, полностью отсутствуют… цвет, свет, форма предметов и их описание.

    Зато именно в песне слепого от рождения поэта и певца Демодока с небывалой для поэм Гомера силой проявился… звук! Все знают выражение «гомерический смех», но никто не обратил внимание на тот факт, что этот знаменитый смех — создание не Гомера, а Демодока! Ведь только в его песне боги дважды «поднимают смех несказанный», попросту — буквально умирают от смеха, глядя на опутанных железной сетью незадачливых любовников.

    Песнь Демодока — классический пример того, как слепой поэт фиксирует внимание слушателей на действии и звуке. Похоже, что Гомер действительно вставил в свою поэму песнь слепца в качестве «развлекательной программы», но сделал это корректно и безупречно с точки зрения даже современной этики, указав имя автора песни и органично включив ее в описание веселого народного праздника.

    Итак, думаю, Гомер не был слепым. Конечно, он мог ослепнуть в старости, но на его творчестве это никак не отразилось. Его поэмы доносят до нас сквозь непроглядный мрак времени формы, краски, блеск и свет древнего мира, создавая удивительное ощущение прорыва через тысячелетия. Это чувство выразил А.С. Пушкин, отозвавшийся в печати на перевод «Илиады» другим — не зачеркнутым — двустишием:

    Слышу умолкнувший звук
    божественной эллинской речи,
    Старца великого тень чую
    смущенной душой.