Люди, не забывшие детства
В первые послеоктябрьские годы детям любили давать новые, необычные имена; думали, что и жизнь у них пойдет при этом новая, необычная, Мальчику, родившемуся 16 августа 1925 года в тверской деревне Дуплево, дали имя Радий. Жизнь у него в самом деле сложилась необыкновенная, хотя сыграло тут роль, наверное, не имя, скорее всего ведущее свое начало от редкостного в ту пору металла радия. Скорее, наоборот: став солдатом, рабочим, а потом писателем, Погодин обогатил свое латинское имя («радиус» по-латински — луч) новыми, славянскими красками: в нем стали слышаться привычные русскому уху слова «радость», «радеть», «радивый»; понятия эти стали ведущими в творчестве писателя — радостном и ярком, полном радения о родной земле, о прекрасных людях, населяющих эту землю. «Они не смеются беспрестанно,- думает о таких людях герой погодинского рассказа,— не пляшут без конца, не горланят песен без передышки. Они просто идут на шаг впереди других. С ними не устанешь и не замерзнешь»,
Это самые дорогие, самые близкие Погодину люди. Они-то и оказываются в центре его внимания, пишет ли он о войне или мире, о Родине или долге, о стариках или детях, о красоте русской природы или радости творчества, Подобно самому писателю, это — люди, не забывшие детства. «Роман знал: все люди, чего бы они ни достигли в жизни, тоскуют по своему детству; радостным оно было или тяжелым, не имеет значения», Так рассуждает герой рассказа «Сколько стоит долг» — человек трудного детства.
Деревенское детство самого Погодина переплелось с городским: ему не было и двух лет, когда его увезли а Ленинград. В начале войны он снова оказался в Дуплеве, а осенью 1941-го шестнадцатилетний Радий, дважды перейдя линию фронта, вернулся в Ленинград, к матери. Вернулся, чтобы испытать на себе все тяжести блокады. В эвакуацию его вывезли на носилках: от голода он не мог двигаться.
Подлечившись и немного окрепнув, он уходит на фронт. Разведчиком в составе 2-й гвардейской танковой армии он дошел до Берлина, увенчав свой боевой путь двумя орденами Славы, двумя орденами Красной Звезды и несколькими медалями, Он хорошо знает, что такое война и человеческое горе, знает и что такое настоящий героизм, хотя пишет о нем спокойно, негромко. Опыт, полученный на войне, придает его книгам особую значимость и вес, хотя чаще всего этот опыт остается «за скобками», в подтексте.
В повести «Книжка про Гришку» не раз заходит речь о легендарном герое гражданской и Отечественной войн товарище Гуляеве, но военные подвиги его, казалось бы самые выигрышные с воспитательной точки зрения, так и останутся «за кадром». Зато о самом Гуляеве мы получим ясное представление уже из самого тона, каким говорят о нем его боевые друзья. Замечательно точно и вместе с тем образно объясняет художник Мартиросян шестилетнему Гришке, что значит пройти огонь, воду и медные трубы: «,.,Огонь — когда твою родину настигла беда. Когда ты должен пережить все людское горе, показать весь свой героизм и всю свою веру,,, Вода — когда забвение, был человек нужен, был необходим. Люди по нему равнялись, свои жизни ему вверяли, и вдруг все ушло. Никто к нему больше не обращается — жизнь мимо него устремилась... Трудное испытание, оно может человека озлобить, превратить его в помеху для жизни других людей,
— А медные трубы? — спросил Гришка,— Как их пройдешь?
— ...Медные трубы — громкая слава. Не многие ее преодолеть могут». Гуляев преодолел все. И остался при этом простым и скромным человеком, остался самим собой. За то и ценят его друзья сегодня, как ценили в дни сражений.
Рождение писателя
После войны Погодин поездил по стране, испробовал множество профессий — от художника до молотобойца. Особо запомнилась ему работа пионервожатым в Ливадии, в детском туберкулезном санатории. Дети быстро и прочно привязались к нему, лето пролетело незаметно. А потом его подопечные пошли в школу, и он оказался как бы лишним. Но ребята не забыли своего вожатого: перед отъездом напихали ему в чемодан множество вкусных вещей, а когда он проходил мимо школы, махали ему изо всех окон, крича «до свиданья». Радий был потрясен. До первой книги было еще далеко, но его судьба как писателя (и писателя детского!) была, пожалуй, решена в тот момент.
Первый рассказ он написал на спор со своими товарищами по общежитию. Молодые рабочие обсуждали книгу рассказов современного автора. На вопрос: «Понравилось?» — Радий ответил: «Нет. Так-то и я могу написать». Его подняли на смех, но через два или три дня он положил перед товарищами рассказ, где описывал случай из своей военной жизни. Спор был выигран.
Впереди были занятия в литобъеди-нениях, первая книга — «Муравьиное масло», Она была не хуже других, ее дружно хвалили. Но сегодняшний Погодин, выпуская солидный двухтомник лучших своих сочинений, первую повесть туда не включил: ныне он явно перерос ее.
Повесть оказалась лишь первой ступенькой развития пробуждающегося таланта. Развитие шло не столько от простого к сложному, сколько от заурядного к оригинальному: последующие вещи Погодина («Живи, солдат», «Мальчик с гусями», «Где леший живет?» и другие) внешне тоже достаточно просты, большинство их доступно даже младшему школьнику. Но на полную глубину их способен постичь и не всякий взрослый. Что ж, это не недостаток. Запас глубины в книге, обращенной к ребенку, гарантирует многократное к ней обращение, которое всякий раз будет приносить растущему человеку новые, прежде не замеченные тонкости, рождать новые мысли и впечатления. Он будет развиваться, умнеть с каждой новой встречей.
Процесс этот запланирован Погодиным: он делает сознательную ставку на то, чтобы как можно раньше научить своего читателя думать. «Я люблю ребят, которые начинают думать рано и думают круто,— пишет он.— И действовать потому начинают рано. И ответственность за свои поступки осознают рано и не перекладывают ее на других. Осознание ответственности и способности нести ее как раз и является возрастным разделом между еще ребенком и уже подростком».
«...Они не могли бы стать моими героями...»
Многое из того, о чем Радий Погодин говорит в своих книгах, он высказал на VII съезде писателей СССР. В этой речи он вспомнил возмутивший его случай, которому сам был свидетелем: «Под стенами новой красивой школы мальчишка, наверное пятиклассник, никак не меньше, бил ногой лежавшего на земле малыша. Рядом стояли приятели пятиклассника и увлеченно переговаривались о чем-то своем.
Думаю, что никто из присутствующих здесь,— продолжал Погодин, обращаясь к писательскому съезду,— в своем рассказе или стихотворении не мог бы написать фразу: «Пятиклассник бил ногой лежащего на земле малыша»,
Что же такого в этой фразе невозможного? А то, что по всем правилам мальчишеской чести в ней было четыре «нельзя».
Первое и самое категорическое: нельзя бить малыша.
Второе: нельзя бить лежачего.
Третье: категорически нельзя бить ногой,
И четвертое: нельзя идти вдвоем на одного,
Я спросил у приятелей пятиклассника: как они к этому относятся? Они ответили неохотно, что нарушение, пожалуй, было, мол, мог бы он дать малышу раза два, ну, три,..
И долго я не мог успокоиться, И до сих пор не могу. Что это — ностальгия по своему детству? Частично да, Но в основном другое: эти правила не мишура, не перья литературного рыцарства, что табу, продиктованные природой, исключительно разумные сбережения хрупкого детского организма, поэтому они и лежали в основе мальчишеских понятий о чести.
Пятиклассники не были отпетыми ребятами, они были нормальными, с чистыми ушами, умными глазами и вежливыми улыбками. Они были опрятными, как участники хора. Но они не смогли бы стать моими героями, даже второстепенными, поскольку стояли рядом и не вмешивались, Тем более мальчишка, который бил ногой малыша.
Действительно, в книгах Погодина почти не встретишь явно плохих героев — в крайнем случае они отодвинуты не на второй даже, а на третий план. Два бросающихся в глаза исключения — Алфред из одноименного рассказа, уже подростком успевший начисто забыть свое детство, и дезертир Петр из рассказа «Черника».
Два самых тяжких греха в глазах Радия Погодина — это измена Родине и измена своему детству, то есть в конечном счете измена самому себе,
За что ребята бьют Алфреда? Общая неприязнь к этому пустоцвету понятна. Что дурно влияет он на чудесную девчонку Любку — тоже, но бьют они его за другое — за то, что все свои подлости он делает чужими руками, без риска расплаты. Ведь не он, а Любка пошла воровать яблоки к деду Улану, она же и ветки обломала на его яблоне, чтобы угодить Алфреду.
Комментируя один из разделов своего сборника «Перейти речку вброд», Погодин пишет: «...Прошу читателя рассматривать эти мои рассказы и повести о войне как укор тем, кто оскопляет свое сердце иронией, кто сегодня стыдится любви к своему селу, кто не видит красоты близкой и повсеместной, тем, кто произносит слово «Родина» с маленькой буквы».
Алфреды этого не поймут. Зато поймут другие, те ком не вполне заглох голос совести. К ним и обращается писатель. Обращение это можно распространить на все книги Радия Погодина. Он пишет о самом важном, что хочет сказать своим юным и взрослым читателям.
Чем ты украсил Родину?
В судьбе и творчестве Погодина особую роль сыграл... «Дон Кихот». Книгу эту он впервые прочел в пятом или шестом классе, причем во взрослом, неупрощенном варианте, и полюбил на всю жизнь. Отвечая на вопрос, какие пять книг он взял бы с собой в космос, Погодин заявил уверенно: «Одну возьму: «Дон Кихота»,
Сервантесовского героя Погодин трактует по-своему — очень современно. «Думаешь, Дон Кихот действительно сражался с химерами? — замечает он в споре с критиком И, Мотяшовым.— Чепуха! Мельницы, бурдюки с вином, бараны — это же символы! Это действительно великаны И какие! Великан пьянства, великан глупости, великан техники, которая стремится вырваться из-под контроля человека... До сих пор мы сражаемся с этими великанами! А каторжники, которые били Дон Кихота за то, что освободил их? Еще один великан! Внутреннее рабство, которое Чехов выдавливал из себя по капле и с которым мы тоже, каждый, боремся. Удивительный роман!»
Может быть, именно «Дон Кихот» научил Погодина смотреть на мир возвышенно, видеть его проблемы крупно, сосредоточивая читательское внимание на главных для человека вещах: Родине, природе, счастье, долге, мужестве, совести, творчестве.
Одна из самых сложных вещай писателя — повесть «Где леший живет?» — рассказывает о том, как переносили гнет фашистской оккупации жители маленькой русской деревеньки Малявино, единственным оружием которых была их любовь к Родине.
В прологе повести — «Что у Сеньки было» — на примере маленького жителя деревеньки писатель показывает, чтб защищали малявинцы s дни оккупации, что помогло им не просто выстоять, но сохранить свою честь и достоинство. «А были у него мать и отец. Пес Яша, свободной деревенской породы, и добрый и злой. Кошка Тоня с котятами. Зорька-корова, Десять простых овец. Петух Петя с разноцветными курицами.
Изба высокая. А на окнах белые занавески.
Были у Сеньки огород с садом и деревня Малявино — тесовые крыши, насквозь пропахшая медом с окраинных лугов да горячими пирогами.
Все деревенские жители были Сенькиными.
Все птицы оседлые, все птицы перелетные, все букашки и золотые пчелы, вся лесная тварь, и озерная, и та, что в реке, та, что в ручьях и болотах, no Сенькиному малолетнему разуму, жили —- старались для него, Саньки. И деревья, и неподвижные камни, и горячая пыль на дорогах. И небо. И солнце. И тучи».
За деревней начинался другой — большой мир, а за ним — еще и «огромадный», казавшийся Сеньке недоступным. Но поднялся однажды он на самый верх бугра, стоявшего на краю деревни с давних времен и, говорят, насыпанного еще древними людьми для защиты своего поселения, «и сомкнулся тогда Сенькин мир малый с большим миром и огромадным, так как земля Сенькина уходила вдаль на необъятные расстояния»,
И тепло стало Сеньке от прекрасного вида его родной земли, «Ух ты,— подумал он,— куда от такой земли уйдешь, если она моя. И мамка моя, и отец, и сестренка, и все люди — соседи, и птицы пролетные, и птицы оседлые — все мои, И старый дед Савельев, и совсем старая бабка Вера, потому мои, что я ихний».
Сюжет повасти еще только завязывается, но уже ясно, что Сенька и его земляки, обладающие такими богатствами, такой любовью к своей земле, не могут не победить в борьбе с самым лютым врагом, И они побеждают,
Патриотизм Погодина всегда активный, действенный, он не только в душе, но и а деле, в постоянной готовности совершить что-то важное для своей Родины. «Иногда мне приходится слышать,— замечает писатель,— такие слева, произнесенные заносчиво: «Я русский человек!» Тогда мне хочется спросить: а что же ты сделал такого замечательного, чем ты украсил свою родину — Русь? И я думаю, гордиться таким вот образом еще мало, Надо, чтобы Русь гордилась тобой. Чтобы Армения гордилась своими сынами, Латвия — своими. А вот когда ты отдашь весь свой труд, весь свой творческий разум, всю свою любовь родине, может быть, тогда она и назовет тебя русским, или армянином, или латышом.
Так же и со словом «счастье», Если ты сумел сделать так, чтобы твоя земля стала краше, сильнее, мудрее, тогда, наверное, это слово оправдано, Я полагаю, что слово «счастье» уместно лишь в словаре много поработавшего, много давшего людям человека, а ребятишки, подростки и «молодежь всякая» лишь на пути к нему».
...60 лет — возраст зрелости, Много хороших книг написал Радий Погодин, но лучшие его книги, возможно, еще впереди.
